Чернявская Ю. Народная культура и национальные традиции (3 часть)

2. Традиция как ценность
Слово “традиция” происходит от лат. traditio (“передача”) и имеет, казалось бы, вполне очевидный смысл. Традиция — это элементы социального и культурного наследия, передающиеся от предков к потомкам и сохраняющиеся в этносах, в обществах, а также в социальных группах в течение длительного времени. Это определенные общественные установления, нормы поведения, ценности, идеи, а также уже знакомые нам ритуалы, обряды и обычаи. Но при таком определении понятие традиции полностью идентично понятию наследия.
Многие исследователи считают, что традиция — это даже не то, что передается, а сам способ передачи культурного наследия. В этом смысле традиция есть передача “в диахронном плане, от старших к младшим, от поколения к поколению, от когорты к когорте устоявшихся норм поведения, навыков, понятий, всего, что образует костяк культуры” [6, 160 ] . К сожалению, это определение практически игнорирует то, что традиция вовсе не всегда передается через отношения “отцов и детей”, как выразился М. Блок, “гуськом”. После изобретения и широкого распространения письменности передача определенных ценностей сразу от “дедов” и “прадедов”, минуя “отцов”, стала обычным делом. Кроме того, оно не учитывает и еще одного важного момента: для того, чтобы что-то передалось, нужно, чтобы это что-то было не просто объектом, транслируемым с помощью некоего механизма, но и определенной ценностью . Любая традиция определяется отношением к ней народа или группы. И следовательно, главное наполнение традиции — это сам факт ее отбора как особенно ценного, того, что в силу этой ценности нельзя позволить себе утерять.
Наконец, традиция содержит в себе не только “нормы поведения, навыки и понятия”, но и символический круг ментальных смыслов, архетипов и отношений, который члены этноса во многом связывают со своим языком и со способами невербальной коммуникации.
Итак, традиция включает в себя модели чувствования, мышления, поведения, и, кроме того, нормы, навыки, обычаи, культурные достижения, представляющие собой ценность для членов этноса, а также способы их трансляции от поколения к поколению.
Традиция — это не все наследие народа, но его некоторая часть— та, которую члены этноса оценивают (положительно или отрицательно) как нечто значимое для себя. И кроме того, традиция — это сам процесс такой оценки, последующего усвоения, а также механизм межпоколенной передачи. Только понимая традицию как ценность , можно говорить о ней как о содержательной форме преемственности культуры.
Интересный пример такого ценностного отношения, в результате которого элемент наследия превращается в традицию, мы находим в истории польской культуры. Начиная со второй трети 18 в. излюбленным головным убором поляков была так называемая “конфедератка”, и этот факт носил характер обыкновенной моды. Но с 60-х годов, после того, как многие участники польского восстания оказались за границей, в эмиграции, конфедератка превращается в символ единства поляков — как тех, кто остался на родине, так и тех, кто оказался за ее пределами.
Лишь тогда, когда элементы наследия прошлого для нас являются не просто сведениями из учебника истории, а значимыми, актуальными (позитивными или негативными) элементами нашего бытия, мы можем говорить о них как о традиции. “Традиция — это не просто социальный факт, объективированный в общественных институтах и обычаях... традиция — это присутствие прошлого в нас самих , делающее нас чувствительными к влиянию этого социального факта”, — писал французский социопсихолог М. Дюфрен [ 75 , 312 ] . С другой стороны, традиция в определенном смысле отделена от личности, она — одновременно и в нас (постольку, поскольку мы воспринимаем ее как основу нашего укоренения в мире), и вне, сверху нас (поскольку традиция никогда не есть принадлежность индивида, а всегда — группы, народа, цивилизации). Уже в этом коллективном санкционировании традиции как ценности и заложена сила ее влияния на членов любого этноса. Ведь существование любой сплоченной общности невозможно без признания ее членами неких общих ценностей. Впрочем, у этой медали есть и другая сторона: именно в силу своего ценностного наполнения традиция меняется с переменой ценностей. Потому “на реке наследия появляются и исчезают острова традиции” [ там же, с.328 ] .
3. Традиция как выбор
Любая традиция в некотором смысле является метаморфозой: ведь она — часть совокупного человеческого опыта. Изменяясь, “совокупный человек” изменяет и традицию. Наше культурное прошлое не просто дано нам: это не родимое пятно. Вера в возможность сохранения элементов наследия в неприкосновенности иллюзорна, как иллюзорно было бы предположение, что мы живем в том же мире, в котором жили наши родители или деды. Это не означает нашего разрыва с традицией, а всего лишь тот непреложный факт, что традиция при всей своей устойчивости развивается и модифицируется в связи со сменой эпохи, социально-исторических условий и изменений в ментальности народов. Модификация — неизбежная судьба традиционных представлений. Раньше этот процесс был сравнительно медленным, растягивался на столетия, а теперь происходит в течение жизни одного поколения.
Причины модификации традиции могут быть связаны с государственным, внутренним давлением, с военным давлением извне, с эмиграцией и другими социополитическими факторами. Иногда традиция уходит бесповоротно, и тогда мы говорим об утрате либо утере традиции. Самые значительные причины такой утраты традиции современными этносами — это процессы ассимиляции, модернизации, вестернизации . В этом отношении показательна карикатура, два десятилетия назад напечатанная в одном из американских журналов. На ней изображен процесс инициации на Самоа, когда вместо того, чтобы проводить соответствующие обряды, вождь протягивает юношам книгу М. Мид “Взросление на Самоа” и говорит: “Здесь вы найдете все, что нужно знать о наших священных традициях”.
Человек современного этноса или цивилизации находится в постоянном процессе выбора между своей и чужой, навязываемой ему ситуацией традициями. Иранский философ С.Х.Наср пишет об этом: “Современный мусульманин не может не вести постоянную священную войну (джихад) не только в самом себе, чтобы сохранить здравый ум и душевное здоровье, но и в окружающей его среде для того, чтобы защитить великолепие духовного и художественного наследия своих предков и передать их следующему поколению. В данной ситуации он одновременно испытывает тягу со стороны исламской традиции и со стороны секуляризма и модернизма. Современный мусульманин, особенно тот, который испытал основательное воздействие западной культуры, испытывает огромное напряжение, так как его ум и душа сформированы на совершенно иных основаниях, чем у западного человека, живущего в секуляризированном постиндустриальном обществе” 64, 481-482 ] .
Но такое понимание выбора традиции как выбора между двумя традициями далеко не исчерпывает специфики этого явления. Традиция в любом случае предполагает выбор, поиск и даже изобретение . Ведь существует не одно “прошлое” народа, а различные, порой даже конфликтующие версии его истории. Например, греческие светские интеллектуалы в 19 в. призывали возвратиться к наследию древней Эллады, которое, по их мнению, определило всю последующую греческую, да и в огромной степени — европейскую историю. А служители церкви смотрели на ту же самую историю как на воплощение священной миссии православия. Такие расхождения обычно не нарушают общности этнического самосознания. Каждое поколение вновь начинает деятельность по интерпретации своего прошлого, и в этом состоит залог активного изменения этноса и создания нации.
“Традиционные представления и действия, — пишет Э. Шилз, — являются не только делом пассивного принятия уже установленного. Существует и активный поиск традиции как формы связи с прошлым, если установленные традиционные представления оказываются неприемлемыми. Подчас “прошлое создается” для легитимизации представлений и действий теми, кто в настоящем не находит такой основы. Обретаемая традиция объявляется настоящей, восстанавливается “истинный” источник вместо “искаженного” и “подлинный” ряд передачи взамен “извращенного”. Происходит “возрождение” реабилитируемого прошлого, большей частью приобретающего сходство с “золотым веком”...” [ там же, 24 3 -244 ] . Традиция не лежит упакованная в шкафу и не ждет, когда ее достанут, отряхнут с нее пыль и начнут ей следовать. Она скорее избирается и даже моделируется в соответствии с самой исторической ситуацией, причем, каждый этнос, каждая страта общества, каждая субкультура моделирует ее по-своему, выбирая из традиции то, что наиболее соответствует необходимости времени и ментальности народа или группы.
Традиция связана с ее интерпретацией, с творчеством. Э. Гуссерль выделял два типа традиции — традицию активную и пассивную . Пассивная традиция — это некий набор правил, в соответствии с которым человек живет, “как все”, потому что так принято в его группе. Но есть иной подход к традиции: мы можем анализировать ее, воссоздавать, наполнять новым содержанием. Потому в современном обществе практически не существует бесспорных традиций. В связи с этим возникает важный вопрос: а должна ли традиция непременно иметь что-нибудь общее с прошлым?
Безусловно, должна. И это общее — сама вера в то, что данное явление имело место в прошлом. “Лишь неисправимо наивные рационалисты могут требовать от традиции “исторической точности” в том значении, что составляющие ее образцы были точно такими же, как в прошлом... Когда независимая Гана ссылалась на свое римское прошлое, мы, вероятнее всего, имели дело с чистой выдумкой, подобной большинству генеалогических мифов. Когда современная республика Мали ищет свое начало в средневековом государстве с таким же названием, ситуация иная, поскольку такое государство действительно существовало” [75, 352] . Но почему и в том, и в другом случае мы имеем дело с традицией? Потому что оба народа верят именно в эти первоистоки своего бытия и ищут в них подтверждение собственной национальной идентичности и собственного национального достоинства. Главным, таким образом, представляется не действительное положение дел в незапамятные времена, а существование соответствующей традиции в современности.
Именно эта вера и делает традицию испытанным веками образцом прошлого , на котором держится настоящее.